Игра на вылет [= Секретная операция] - Андрей Ильин

А здесь ни то, ни другое, ни третье?

Что-то четвертое? Но что?

Представить невозможно!

Может, меня так по голове припечатали, что я способность здраво мыслить утратил? Но тогда тем более не понятно, к чему я им такой дефективный.

— Не ломайте голову. Я сказал вам правду. Нам нужны вы.

— Урожай, что ли, с полей убирать по разнарядке, чтобы более ценных работников с рабочих мест не срывать?

Он только вздохнул в ответ.

— Ладно, давайте вскрывать карты.

Дальше он мне рассказал такое, что у меня уши в трубочку сворачиваться стали в знак протеста. Он рассказал мне все!

Вначале о понятном. О заговоре. О планах покушения. Об учебном лагере. О неудавшейся Акции. Он знал такие детали, о каких я даже не ведал. Впрочем, это меня не удивило. На то он и заговорщик, чтобы знать о заговоре все.

Но он рассказал о том, о чем не мог знать в принципе!

Он рассказал о Конторе, о которой в стране были осведомлены всего несколько человек! Он рассказал о расслоении внутри Конторы, о чем не догадывался даже я, ее непосредственный работник!! Он рассказал о гибели в метро моего Куратора. И о Кураторе Куратора (!), вышедшем на меня впоследствии.

Боюсь, он мог рассказать и о самом главном начальнике Конторы, если бы я его попросил! Только я просить не стал. Страшно. Такие сведения в голову запускать, все равно что серебряный рубль в медную копилку вталкивать. Лопнет копилка. Рассыплется на куски. Ну его.

Меньше знаешь — дольше живешь. Хоть даже лишний час.

Он действительно знал больше меня. Даже в той сфере, в которой я знал много больше других.

Он не лгал.

И я начал догадываться. Я начал постигать истину, которую, если говорить честно, мне бы постигать не хотелось.

Я задал ему вопрос. Один. Но самый главный для меня.

Он на него ответил! Исчерпывающе.

На этот вопрос мог ответить только человек, который читал мой рапорт. И больше никто.

Он читал мой рапорт!

Он читал рапорт, который я из рук в руки вручил Президенту!

Дальше была безнадежность! Дальше я мог только капитулировать.

— Что я должен делать?

— Служить нам и вместе с нами.

— Как?

— Честно.

Больше он не сказал ни слова.

— Думайте. Я приду завтра.

Я думал всю ночь. И не придумал ничего. Они были сильнее по всем пунктам. Вкруговую. Я попал в положение хорошо натасканной собаки, которую судьба вывела вдруг против тигра. Да, я умел лаять, наскакивать, рвать глотки. Я умел много больше других собак. Но я не умел побеждать в схватке с тигром! У нас были разные весовые категории. Единственное, что я мог, — это укусить полосатого великана за хвост и мгновенно погибнуть под ударом могучей лапы.

Лезть в подобную не сулящую ни славы, ни победы драку — себя не уважать. Я не сторонник колочения лбом по броне танка. Если, конечно, тот лоб не бронебойный. Я привык бросаться в драки, которые обещают хотя бы один шанс на победу из ста. Хотя бы полшанса. И еще я бросаюсь в драку, когда за моей спиной кто-то стоит. В этот раз за моей спиной была пустота.

Мне действительно некуда было бежать. И незачем. Президент предал меня. Он получил то, что желал, и отдал переставшую ему быть нужной пешку. Я не прошел в ферзи. Хотя и дошел до последнего ряда клеток. Меня просто сбросили с доски щелчком пальца.

Идейная борьба кончена. Идейная борьба оказалась фикцией. Мне некому больше служить. Мне бы теперь только жизнь спасти. Если ее еще имеет смысл спасать.

— Вы предложили вскрыть карты? Давайте вскроем последнюю, — потребовал я в начале нашего следующего разговора. — Меня сдал Президент?

— Вам обязательно нужно это знать?

— Обязательно. Без этого дальнейшего нашего разговора не получится.

— Вы знаете пословицу про спящего льва, которого лучше не дергать за усы?

— Меня сдал Президент?

— Одумайтесь! Человеку не всегда полезно знать то, что он хочет знать. Ведь вы же не стали спрашивать меня о Руководителе своего Учреждения. На это у вас хватило разума.

— Меня сдал Президент?

— Вы все равно не сможете осознать правду, даже если узнаете ее…

— Президент? Я спрашиваю последний раз и после этого замолкаю.

Тишина. Наверное, целую минуту.

И ответ. О котором я догадывался заранее. Который я не хотел слышать.

— Да. В какой-то степени.

— Значит, сдал!

— Я предупреждал — вы все неправильно поймете…

— Сдал!

— У вас будут еще вопросы?

— Будут…

Теперь я не хотел молчать. Теперь мне было не для кого молчать. Теперь мне было все равно. И-я задал давно мучивший меня вопрос:

— Президент был в машине? Тогда. Во время покушения.

Пауза на размышление.

— Был.

И вдруг я осознал всю двусмысленность своего вопроса и всю убийственную однозначность ответа на него. Я понял, что, сам того не желая, и его, и себя загнал в ловушку.

— Откуда вы это знаете?!

— Потому что я планировал это покушение. По просьбе Президента.

Я не понял, что он сказал. Я не мог понять, что он сказал. Я не хотел понять, что он сказал.

— Покушения не было? НЕ БЫЛО?!!

— В том смысле, в каком понимаете вы, — нет!

Наверное, я действительно зря дергал за усы дремавшего льва. Наверное, он был прав, предупреждая меня о моей глупой затее.

ПОКУШЕНИЯ НЕ БЫЛО!

Теперь это было очевидно.

Президент подкладывал бомбу сам под себя! Президент разыгрывал какую-то хитрую комбинацию, в которой ему нужны были жертвы. Ему нужны были жертвы, чтобы развязать себе руки.

Президент поджигал рейхстаг!

— Вы все правильно поняли, — сказал, словно прочитал мои мысли, мой похожий на сатану собеседник. — Президенту действительно нужны были жертвы. И еще ему нужны были враги. Безжалостные. Только они могли объяснить поворот к более жесткой политике. Только они могли удержать трон от раскачки.

Конечно, он мог попытаться спровоцировать выступления реальных врагов, но тогда он бы рисковал утратить контроль над ситуацией. Не всякого джинна, выпущенного на волю, можно запихать обратно в кувшин. Он предпочел карманных врагов. Тех, которые делают только то, что нужно. И такие были найдены.

Естественно, об истинной цене заговора не знал никто. Все делалось по-настоящему. Без дураков. Сбой должен был произойти в последний момент. Мина, которую вы обезвредили, должна была взорваться. Но она должна была взорваться лишь в десятую часть своей мощности.

Взрыв должен был произойти. Взрыв должен был принести жертвы. Многочисленные жертвы. Но взрыв не должен был причинить никакого вреда Президенту. Так он был рассчитан.

Радикальные политические изменения всегда мешаются на крови. Иначе не бывает. Нам нужна была немалая кровь, чтобы с ее помощью избежать еще большей. Жертвуя десятками, мы спасали миллионы. Это не самая высокая плата. Это нормальная для большой политики плата. Стандартная. Не мы придумали правила этой игры. Не нам их отменять.

Потом должно было быть следствие. И введение чрезвычайного положения.

На скамью подсудимых сели бы совсем не те люди, что придумывали этот теракт. На скамью подсудимых должны были сесть люди, которым надлежало туда сесть. С таким расчетом и готовилось покушение.

Но в дело вмешался случай. В дело вмешались вы.

Мы не сумели в должной степени оценить угрозы, исходящей от вас. Вы появились случайно, но вы устраивали нас. Вы прекрасно вписывались в сценарий. Вы должны были изображать противодействующую преступникам сторону. Героя, который ценой своей жизни спасает Президента.

Вы должны были скомпрометировать лиц, которые были не угодны нам. Вы прекрасно справились со своей задачей. Пытаясь отыскать ходы к Президенту, вы, сами того не подозревая, подставили очень многих людей. Вы предупреждали о покушении, но вас не хотели слушать. Почему? Потому что вы предупреждали людей, которые сами являлись участниками покушения! Такое объяснение вполне устроило бы обывателя.

Вы сделали свою работу. Но вы сделали ее слишком хорошо.

Вы действительно спасли Президента. Взрыв был. Но когда дым рассеялся, выяснилось, что не было жертв. Ни одной!

Взрыв, который должен был в клочья разнести десятки людей, разрушить жилые здания, оказался не опасней новогоднего фейерверка. В такое покушение никто бы не поверил. Папье-маше не убивает. Папье-маше смешит.

Акция была провалена.

— Но ведь снайпер был настоящий! Он по-настоящему убил моего человека!

— Да, снайпер был настоящий. Это была еще одна наша недоработка. Но снайпер был потом. Потом, когда изменить уже было ничего нельзя.

Настоящий Президент уехал в другую сторону. Настоящий Президент вообще не приезжал в тот город. Так, спустя уже несколько минут после проваленной Акции, решили представить дело мы. Вынужденно представить. Покушения, которые не приносят жертв, не могут служить поводом для немедленного введения чрезвычайного положения.